Было бы несправедливо утверждать, что при халифе Усмане завоевания в Северной Африке, Хорасане и других областях влекли за собой только обогащение военного сословия. Военные победы неизбежно должны были привести к этому, поскольку ещё при жизни Пророка, мир ему и благословение Аллаха, было установлено, что четыре пятых долей добычи распределяется непосредственно между участниками походов. Но вместе с тем обогатилась и государственная казна, что позволило халифу направлять средства на разного рода экономические и социальные проекты.

В трудах историков мы находим упоминания о том, что при нём была осуществлена реконструкция и расширение Заповедной мечети в Мекке [Ибн аль-Асир. Аль-Камиль фи-т-тарих. Т. 2. С. 461-462]. По его распоряжению в Джидде был построен порт, который стал морскими воротами Мекки [Ахмад Шакир. Аль-Амин Зу-н-Нурайн ва усрату-ху. С. 156].

Ат-Табари также приводит любопытную историю о строительстве первого военного флота мусульман по инициативе вали Шама Му‘авии ибн Абу Суфьяна. Ещё при жизни Умара он просил разрешения начать военную кампанию на море, но халиф не решился рисковать жизнями мусульман, которые не имели опыта морских походов. Усман же уступил настойчивым обращениям Му‘авии, и уже первые столкновения с византийцами принесли мусульманам новые победы [Тарих ар-русуль ва-ль-мулюк. Т. 4. С. 258-260].

Мусульмане уделяли внимание развитию торговли и земледелия, рыли колодцы и оросительные каналы. Благодаря усилиям вали Басры Абдаллаха ибн Амира город, служивший поначалу военной базой, превратился в крупный торговый центр, а его окрестности, в которых были прорыты каналы, стали привлекательны для земледелия [Усман ибн Аффан. Третий праведный халиф. С. 351-352].

Арабы, вышедшие из пустыни, закрепились на землях византийцев и персов, обогатились за их счёт и начали весьма успешно перенимать их опыт организации государства, армии и ведения хозяйства. Богатства распределялись неравномерно: и среди мусульман были как очень богатые, так и очень бедные. Некоторые сподвижники, сопровождавшие Пророка, мир ему и благословение Аллаха, в годы испытаний, отказывались от роскоши и предпочитали аскетичный быт. Другие, наоборот, приобретали большие владения, занимались торговлей и увеличивали свои доходы.

Ссылаясь на европейские источники, И. Петрушевский сообщает, что Му‘авия "эксплуатировал на своих полях и в садах в одном только Хиджазе 4 тысячи рабов, от труда которых получал ежегодно 150 тысяч верблюжьих вьюков фиников и 100 тысяч мешков зерна". Один из богатейших курайшитов Абд-ар-Рахман ибн Ауф имел "более 30 тысяч рабов" [Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII – XV веках. С. 38].

Ибн Хальдун, ссылаясь на шиитского историка аль-Мас‘уди, пишет, что в день убийства Усмана в руках его казначея находилось 150 тысяч динаров и 1 млн. дирхемов, а стоимость его поместий в различных областях составляла 200 тыс. динаров (плюс огромное количество лошадей и верблюдов). Восьмая часть недвижимости аз-Зубайра (после его смерти) была оценена в 50 тыс. динаров (плюс тысяча лошадей и тысяча служанок). Также у него были резиденции в Басре, Египте, Куфе и Александрии. Доход Тальхи с его земель в Ираке составлял тысячу динаров в день, а от аш-Шара ещё больше. Его резиденция располагалась в Куфе, улучшились и его апартаменты в Медине. В конюшне Абд-ар-Рахмана ибн Ауфа находилась тысяча лошадей. Ему принадлежали тысяча верблюдов и 10 тысяч овец. Четверть его имущества после смерти составила 84 тысяч динаров. Са‘д ибн Абу Ваккас построил для себя в предместье Медины богатую резиденцию с балюстрадой на крыше [The Muqaddimah].

Это обстоятельство некоторые западные и российские историки ставят в укор первым мусульманам, дескать, выходили в путь «ради Аллаха», а потом превратили религию в средство наживы. По словам А. Мюллера, "демократически-коммунистическое управление, заведенное Омаром", в годы Османа "оказалось лишь грезами". При взимании податей "наместники стали грабить, а вслед за тем все, кто только мог, начали захватывать, с согласия халифа и даже без спроса, государственные имущества. Ради приличия вносилась в казну самая низкая арендная плата, все же имеющие власть и их друзья обогащались на этом самым постыдным образом" [История ислама].

Не будем рассуждать о том, насколько этичны такие обвинения из уст немецкого ориенталиста, жившего в период германской колонизации стран Африки и Азии. С позиции мусульманских историков, в обладании большими богатствами не было ничего предосудительного, потому что эти богатства были приобретены законным, с точки зрения религии, путём. Именно на этом аспекте акцентирует внимание Ибн Хальдун, подчёркивая, что сподвижники «оставались привержены прямому пути и использовали свои богатства ради обретения жизни будущей» [The Muqaddimah].

В данном контексте вспоминается и кораническое обещание богатых трофеев после взятия городов, «которыми вы ещё не овладели» (сура 48 "Победа", аяты 20-21). В этом же ряду коранические истории о царях Давуде и Сулеймане, которые владели несметными богатствами, но правили справедливо и даже вели аскетичный образ жизни. С большой долей уверенности можно сказать, что сам халиф и многие верующие избегали излишеств и оставались верны принципам, заповеданным Пророком Мухаммадом, мир ему и благословение Аллаха.

Тот же Август Мюллер признаёт, что халиф Усман подавал пример "простой и воздержанной жизни, веденной им неуклонно в подражание обоим своим предшественникам". Однако нельзя отрицать и то, что многие "сыны пустыни быстро переняли у покоренного населения, обитавшего в средоточии самой изысканной цивилизации, множество излишеств, которые для большинства, понятно, стали вскоре насущною потребностью" [История ислама].

Примечательна история четвертого принявшего ислам сподвижника — Абу Зарра из племени бану гифар. Он был знаменательнейшей личностью и нёс знамя своего племени в битве при Хунайне. Живя в Дамаске, он неустанно призывал мусульман отказаться от роскоши и напоминал им о суровом расчёте. В своей аскетичности он был изощрён настолько, что критиковал известного сподвижника Абу ад-Дарду только за то, что тот построил себе скромное жилище. В итоге, как констатирует аз-Захаби, Му‘авия пожаловался халифу на его действия, и тот вызвал Абу Зарра в Медину. Выслушав его, Усман предложил ему остаться в Медине, но Абу Зарр возразил: «Мне нет нужды в ваших богатствах. Позволь мне уехать в Рабазу». Спустя некоторое время он скончался там в полном уединении: рядом с ним была лишь его жена и слуга [Сияр а‘лям ан-нубаля. Т. 2. С. 55-74].

Согласимся, что реакция Османа на озвученные Абу Зарром проблемы не могла способствовать возвращению уммы в прежнее безмятежное состояние. Не могли изменить ситуации и проповеди самого халифа и других наставников, в которых они призывали проявлять умеренность в мирских благах. Мусульмане сделали шаг к построению материальной цивилизации, пусть и на принципах высокой духовности, и шаг этот представляется столь же осмысленным, сколь и неизбежным. Впрочем, возможно, многие из них испытывали угрызения совести или даже искали виновных в произошедших переменах.

Так или иначе, но когда в Ираке и Египте группа бунтовщиков стала возбуждать среди населения недовольство действиями халифа и его наместников, реакция авторитетных сподвижников оказалась вялой и недостаточной для того, чтобы потушить пожар смуты в зародыше.