Ислам — это просто программа жизни по законам природы, которые начертал Бог Своему творению, и его высшее достижение — полнейшая гармония и координация духовных и материальных аспектов человеческой жизни.
Мухаммад Асад

Что приносит бессмертие тому или иному литературному произведению, будь то роман, автобиографический очерк или историческая летопись? Наверное, прежде всего, правда. Правда изложения. Правда внутреннего мира. И, безусловно, его желание не поучать, а делиться. Делиться сокровенным, пережитым, испытанным. Делиться для того, чтобы читатели находили ответы на свои собственные вопросы, волнующие их.

К числу таких бессмертных сочинений, без малейшей толики сомнения, можно отнести «Путь в Мекку» Мухаммада Асада. Обычно название этой книги переводят как «Дорога в Мекку», но, наверное, здесь правильнее говорить о пути. Ведь дорога — это что-то определённое, вполне конкретное, видимое, осязаемое. А вот пути зачастую не видно, и его приходится искать.

Говоря другими словами, путь — это поиск, порой даже самого себя, своего места в мире и места мира внутри себя. Поиск оттенков, формирующих личность такой, которой она постепенно становится. И в то же время путь — это бесконечность, в которой каждый твой шаг и каждая остановка — твоё приобретение или твоя потеря, и, поднимаясь на новую ступень, ты находишь ответы на мучающие тебя вопросы, избавляющие от беспокойства и сомнений.

Вот почему в произведении М. Асада описывается не просто его физическое перемещение в вечный центр исламского мира, а, скорее, его духовный путь в Мекку. Путь к своему сердцу. И в этом богатство данной книги, её актуальность на все времена, её седая юность, дополняемая интереснейшими экскурсами в мировую историю и рассуждениями о теологии, социологии, политике, экономике.

Но, скажете вы, пусть так и даже больше. Разве любой труд, обладающий такими характеристиками, становится особенным? Отнюдь, как бы это и не звучало жестко. Ведь даже если внутри тебя говорит душа, её голос должен не просто заинтересовать, вызвать неподдельное желание не остановиться после первых же страниц. Нужно ещё и мастерство рассказчика. Именно мастерство, а не просто искренние эмоции и мельчайшие детали.

Так вот, Мухаммад Асад — Мастер. Мастер слова, умевший увидеть и передать едва заметные оттенки и полутона, отдавая должное тем людям, с которыми ему пришлось повидаться и которые немало вложили в его мысли и сердце.

Что ищет он в краю далёком?

Так кто же всё-таки Мухаммад Асад? Что делает его таким близким для нас сегодняшних? И почему, читая его труды, мы так часто возвращаемся к самим себе, задумываясь над происходящим внутри и вокруг нас?

Родился Мухаммад Асад (Леопольд Вайс) в состоятельной еврейской семье в городе Львове. Его дед по отцу был раввином в Черновцах, дед по матери — банкиром. В гимназии он увлекается польской и немецкой литературой и историей. С домашними учителями изучает иврит и арамейский языки, а также Библию и Талмуд, хотя и воспринимает иудаизм, согласно Электронной еврейской энциклопедии, как лишенный содержания ритуал. Будучи подростком, он оказывается в Вене, куда переселяется его семья.

Поступив в Венский университет, юный Леопольд два года изучает историю искусства и философию, но занятия кажутся ему далекими от реальной жизни и его духовных запросов. В 1920 г. он бросает учёбу в университете и увлекается журналистикой, а спустя два года по приглашению дяди отправляется в Иерусалим. Устремления сионистов не вызывают у него сочувствия; по его мнению, сионизм противоречит требованиям морали, поскольку не учитывает интересов арабского населения Палестины.

В 1923 г. Леопольд Вайс совершает второе путешествие на Восток, во время которого знакомится с эмиром Трансиордании Абдаллой ибн Хусейном и другими видными арабскими деятелями, начинает углубленно изучать арабский язык и ислам, усматривая в последнем универсальную религию, в отличие от «узкоплеменной» иудейской. Вскоре молодого журналиста приглашают читать лекции в Берлин. В 1926 г. Леопольд принимает ислам и спустя некоторое время совершает своё первое паломничество в Мекку.

После Второй мировой войны он активно борется за создание мусульманского государства, а с образованием Пакистана становится его представителем в ООН. В Нью-Йорке он пишет книгу воспоминаний «Дорога в Мекку» (1954), имевшую большой успех и переведенную на несколько языков. Кроме того, М. Асад публикует комментированный перевод Корана на английский язык, труд по проблемам государства и мусульманского права и ряд других работ. Мухаммад Асад был профессором Университета аль-Азхар в Каире и всю жизнь выступал против сионизма и еврейского государства. Повторюсь, так его характеризует Электронная еврейская энциклопедия.

Наверное, к этому следует добавить и сказанное Мухаммадом Асадом о себе в преломлении к мусульманской религии. Свой приход в ислам он называет «уникальным», и произошло это не потому, что он «долгое время жил среди мусульман». Как раз наоборот, «я решил жить среди них потому, что принял ислам». Несмотря на то, что с самого детства считал ислам ошибочным путём в истории человечества, который не стоил того, чтобы его даже «сравнивали с христианством и иудаизмом, единственными двумя религиями, заслуживающими серьёзного внимания Запада». И теперь он считал своим долгом сделать всё, что в его силах для того, чтобы Запад и исламский мир лучше понимали друг друга. «Я мусульманин, — пишет он, — но в то же время у меня западные корни, а значит, я могу изъяснятся на интеллектуальном языке как ислама, так и Запада».

Сам Мухаммад Асад говорит, что его книга не история «упорного и осознанного поиска веры». Она о том, как европеец открыл для себя ислам и интегрировался в мусульманское общество. Не случайно в ней и описание быта и нравов арабов, и закулисье мировой истории, и зарисовки об Иране, Османской Турции и возникшей на её обломках Турецкой Республики. А рядом — люди, люди, люди. Их мысли, сомнения, характеры.

Под пером Мухаммада Асада родилось реальное описание мира ислама, без прикрас и преувеличений, и уникальность его в том, что в книге затронуты многие важнейшие нюансы мусульманской религии, волнующие думающих людей и много десятилетий тому назад, и в наше время. Причем писатель сделал это ненавязчиво, интересно, живо. И в то же время неимоверно глубоко, основательно. Его рассуждения привлекают внимание благодаря масштабу его познаний, интеллекта и необъёмного кругозора.

Разум — его Мухаммад Асад ставит во главу угла нашей деятельности. Душа — в глазах писателя она имеет не меньшую значимость. Вся книга его пронизана убежденностью в единстве материального и духовного творения Господа, земной и духовной сущности человека. А на фоне этих интереснейших размышлений — понятные и правдивые вкрапления об особенностях ислама, его внешних и внутренних проявлениях. В чём сердцевина мусульманской веры? Что движет людьми, предавшимися Аллаху, и куда они стремятся? И почему западному человеку иной раз так трудно понять мусульман?

Мухаммад Асад будто беседует вслух с самим собой и одновременно с нами. Юношеские мечтания и последующие сомнения перекликаются с взглядами уже зрелого Мухаммада Асада. Перед нами один и тот же человек, нашедший свое призвание благодаря активному жизненному поиску, благодаря неугасающему желанию докопаться до истины. Но сколько же физических, моральных и интеллектуальных сил было потрачено! И как привлекательно выглядят в зеркале времени чистые помыслы и веления сердца!

Именно поэтому произведение читается на одном дыхании. Плавно. Певуче. Размеренно. Тембр повествования будто соткан специально для читателя. Мягкий. Завораживающий. Вызывающий желание слушать дальше и слышать. А внутри и снаружи всего этого — ислам. Величественный и монументальный. Преподносимый писателем в особенных красках, созданных благодаря его безграничной любви к Аллаху и Его творению. И хочется понять, что же так зачаровывает в жизни и способе мышления этого выдающегося человека, в его решимости жить именно так, а не иначе.

Почему ислам?

Ещё на стадии знакомства с Кораном Мухаммад Асад приходит к выводу, что в исламе «тело и душа составляют единое целое», тогда как в христианстве, наоборот, имеет место «противопоставление души и тела, веры и мирских дел». Ему внушало доверие то, что ислам не навязывает человеку обременительный «конфликт между материей и духом», не требует от него «высвобождения души из оков плоти». Напротив, в Коране подчёркивается, что в исламе нет монашества, «нет отрешения от мира».

Получается, пишет он, что ислам рассматривает душу человека как одно из ответвлений «его личности», а не как отдельное явление, и для мусульманина развитие духовное «неразрывно связано со всеми другими аспектами его природы». Иными словами, «желания плоти являются неотъемлемой частью его естественной природы», а не результатом «первородного греха». Поэтому задача верующего состоит не в подавлении физических потребностей, а в «координированном управлении ими» сообразно духовным требованиям.

Мухаммад Асад восхищается этим единением двух ипостасей, которое особыми красками высвечивается в человеке. Никогда, заключает он, «послание Мухаммада не постулировало духовность в качестве противоположной или отдельной черты физического бытия». Поэтому Коран не ограничивается одним только формированием нравственной позиции верующего, а «нацелен на преобразование этой позиции в определённую социальную модель», которая гарантировала бы «каждому члену общества высочайший уровень физического и материального благополучия». Оно же в свою очередь открывает «необъятные возможности для духовного развития».

В восприятии Мухаммада Асада социальная модель ислама обладает той простотой, которая «может идти только наряду с истинной грандиозностью». Ведь человек только в группах получает возможность удовлетворить «свои физические, нравственные и интеллектуальные потребности». Люди «зависимы друг от друга», и ислам регулирует взаимоотношения между ними так, чтобы на пути развития каждой личности встречалось меньше преград и больше проявлений «одобрения и поддержки». Это достигается за счёт добродетельности отдельных индивидов и справедливости внутри социума целиком, должного поспособствовать проявлению этой самой добродетельности.

Политическая доктрина ислама, в понимании Мухаммада Асада, предусматривает построение государства без национализма, классового разделения и церковных институтов, которое стремится к «установлению теократии в отношении к Богу и демократии в отношении друг к другу». Эта доктрина опирается на правовые нормы, охватывающие жизнь во всех её аспектах: нравственном и физическом, индивидуальном и общественном. В шариате наряду с вопросами теологии и вероисповедания конкретные решения находят вопросы личной гигиены, семейно-брачных отношений, порядка наследования, деловых отношений и пр.

Констатируя это, Мухаммад Асад подчёркивает, что западная цивилизация так и не смогла установить гармоничный баланс между физическими, социальными и духовными потребностями человека. Отбросив «свои прежние этические принципы», она так и не сумела «произвести на свет какую-то иную систему нравственности, пусть даже теоретическую», способную подчинить «душу его разумному мышлению».

Эта задача была решена в исламе, обеспечившем «гармоничное сосуществование интеллекта со сладострастными позывами, духовных потребностей — с социальными нуждами». Воля к жизни, «свойственная человеку», не только признавалась в качестве позитивно-плодородного инстинкта, но одновременно обрамлялась «всей святостью нравственного постулата». То есть индивидуум не просто получал «возможность отведать чашу жизни сполна», он был «обязан это сделать».

Поэтому ислам способствовал культурному подъёму ранних мусульман, обратив весь их потенциал в направлении «сознательного мышления как единственного пути к постижению истинной сущности Божьего творения». От них не требовалась «вера в сложные и уму непостижимые догматы: послание Пророка вовсе не содержало подобных догматов». При таком раскладе политическая структура общества определялась требованиями времени, равно как и «модель личных прав и социальной ответственности», в которую «изначально был заложен факт исторической эволюции».

Обратно в идеологические оковы

Однако, пишет Мухаммад Асад, спустя всего пару столетий мусульмане начали увядать «в трясине интеллектуальной условности», отучившись «мыслить самостоятельно» и «довольствуясь лишь мёртвыми фразами предыдущих поколений». Они позабыли, что «мнение каждого человека зависит от времени и не может гарантировать свою безошибочность», тем самым «требуя пересмотра и постоянного обновления».

Первоначальный импульс ислама оказался достаточным для восхождения исламского мира «до великих высот» за относительно короткий период, но из-за «нехватки духовной подпитки» этот импульс угас, а вместе с ним и созидательный потенциал мусульманских народов. Причины этого Мухаммад Асад усматривает в политических процессах, происходивших в исламском мире.

В частности, вхождение в состав уммы многочисленных народов с их традиционными убеждениями и правилами поведения вынуждало правителей ужесточать законы во избежание бунтов и внутренних смут. Необходимой мерой поддержания стабильности стало укрепление личной власти и авторитета правителя, чего не было в раннем исламе. Новые грани приобретало и мусульманское право, не только в плане развития межличностных отношений, но и в ракурсе укрепления государства. В целях обеспечения безопасности многие установления Корана из «духовных» предписаний превратились в юридические нормы, духовность утратила свою первозданную значимость, а верующие лишились возможности самостоятельно размышлять над аятами, хотя Коран и призывает к обратному.

Впрочем, этот путь не был уникальным явлением в истории, характерным только для ислама. Отлученный в 1993 г. от церкви итальянский священнослужитель Марио Маццолени пишет: «На протяжении двухтысячелетней истории христианства мало кто возражал против того, чтобы поручить небольшой группе лиц совершать за верующих определенные ритуалы, необходимые для их собственного спасения. Священнослужители никогда не поощряли самостоятельной работы, которая так необходима при проведении исследований в экзистенциальной и метафизической областях» [Священник и аватар].

Интересно об этом высказался американский писатель Тимоти Лири: «Самостоятельное индивидуальное мышление — вот первородный грех в иудейской, христианской и исламской религиях… Человек, который мыслит самостоятельно и творчески, автоматически переводится в разряд еретиков, изменников и богохульников… Любая конструктивная мысль, высказанная во всеуслышание, становится особо тяжким преступлением» [Семь языков Бога].

Как бы то ни было, фактическая канонизация мазхабов, возникших в конце VIII — начале IХ веков, впоследствии стала основанием для препятствования независимому исследованию Корана и Сунны даже видными имамами. Это привело к стагнации исламской мысли и так называемому «закрытию врат иджтихада». Как пишет Мухаммад Асад в одной из своих статей, «набор идей оставался одним и тем же на все времена, начиная с первых трех столетий ислама, а оправданное уважение, которое каждый мусульманин испытывает по отношению к великим знающим и праведным людям прошлого», переросло в «полную интеллектуальную инертность».

Такое «злосчастное преклонение перед авторитетами» оказало «парализующий эффект на социальное развитие мусульман», и всякая попытка мыслить по-новому «безжалостно клеймилась как еретическое нововведение, потому что, будучи проявлением другого времени и другого типа мышления, она, естественно, должна была отличаться от концепций великих людей прошлого».

Анализируя положение уже многих последних поколений мусульман, Мухаммад Асад заключает, что культура ислама превратилась в «исторический феномен прошлого с чисто условными или в лучшем случае эмоциональными связями с настоящим». Не способные переосмыслить концепции свои и чужие, мусульмане довольствуются механическим повторением того, что они унаследовали от праведных предшественников. Однако такое «настаивание» на былом величии культуры не может привести к её возрождению — для этого необходим «дух критицизма», «который, однажды сформировав критерий оценки истины, никогда не примирится с подержанными концепциями» [На пути к возрождению мысли].

Освобождение исламской мысли

Мухаммад Асад озадачен не столько неспособностью современных мусульман реализовать исламскую модель на практике, сколько потенциальными возможностями той модели, которую они декларируют. Посему он во всеуслышание говорит о необходимости обновления, а по сути — освобождения исламской мысли, освобождения её от многовековых пут, сдерживающих цивилизационное и духовное развитие мусульманских народов.

«Мусульманская теология и юриспруденция наших дней, — пишет он, — больше напоминает огромный магазин старой одежды, где древние идеи, изначальные цели и предпосылки которых часто изменены до неузнаваемости, механически покупаются, продаются и перепродаются; и где наибольший восторг покупателей вызывает восхваление мастерства портных древности».

Для разрешения этой проблемы нет надобности в «переделывании учения ислама», и об этом речи быть не может. Однако назрела необходимость «замены некоторых отживших концепций», а некоторые другие должны подвергнуться «ревизии в свете нашего собственного понимания первоисточников и освобождения от изживших себя расхожих интерпретаций, которые накопились на протяжении столетий и к которым всё ещё тяготеют в наше время».

Мусульмане в буквальном смысле слова должны заново «научиться подходить к решению проблем ислама с интеллектуальной чистотой», подразумевающей использование верных методов. Результатом этих усилий видится рождение «нового фикха», с одной стороны, опирающегося на Коран и Сунну, а с другой стороны, отвечающего требованиям нашего времени. Ведь «старые формы фикха» были актуальны для «эпохи доминирования аристотелевской и неоплатонической философии» и соответствовали условиям доиндустриальной эпохи [На пути к возрождению мысли].

В другой своей работе Мухаммад Асад пишет, что исследовать первоисточники ислама важно «со свежим и непредвзятым разумом», как если бы Коран был ниспослан в наши дни, «ибо, поистине, он был послан к вам и ко мне, и к людям нашего времени в не меньшей степени, чем к людям, которые жили тринадцать веков тому назад».

Для обретения былого цивилизационного импульса нужно освободиться от приверженности концепциям и воззрениям, обусловленным «духом и опытом времени, которое очень сильно отличается от нашего». Вместе с тем мы не можем позволить себе отбросить те из них, которые опираются на откровение и «соответствуют требованиям исламской жизни» [О сущности проблем современной уммы].

Как видим, мыслитель выступает не за искусственную подмену доктринальных основ ислама, да и разве возможно такое? Совсем наоборот, он ратует за безоговорочное соблюдении заповедей Всевышнего, но только их, ибо многие концепции и нормы, разработанные имамами прошлого, были ответом на вызовы давно минувших дней и не содержат ответы на сегодняшние проблемы. Иными словами, перемены, за которые выступает Мухаммад Асад, — это перемены внутри нас, перемены нашего отношения к исламу и только ради сближения с ним, а никак не отступления от него.

Приоткрываем врата иджтихада?

Признаем, что идеи Мухаммада Асада, озвученные им в середине и во второй половине прошлого столетия, не утратили своей актуальности. Более того, многие из них остаются непонятыми, неуслышанными, невостребованными. Вряд ли сам мыслитель рассчитывал на большее, поскольку перемены в сознании целых народов — это длительный и непременно болезненный процесс. Он может длиться десятилетия и даже столетия, и успех его определяется сложением воедино множества факторов.

Но семена уже проросли, и стебель, который должен порадовать сеятелей, выпрямляется и крепнет. Традиционалистские подходы в самых разных их проявлениях изживают себя, и всё больше мусульман решаются думать независимо. Нет, не придумывая новые интерпретации коранических аятов и хадисов, но обращаясь за решениями к богословам нового поколения, которые не боятся совмещать Коран и Сунну с реальной жизнью. Они ищут своё место в этом мире, чтобы искренняя вера помогала им добиваться успехов, а не выбрасывала их на мель.

В конце концов, как пишет немецкий философ Артур Шопенгауэр, «только посредством всестороннего комбинирования того, что знаешь, посредством сравнения между собою всех истин и каждой порознь усваиваешь себе вполне собственное знание и получаешь его во всем его могуществе» [О самостоятельном мышлении].

Именно к такому выводу приходишь, когда читаешь труды, например, Мухаммада аль-Газали, Джассера Ауды, Саида Шаббара, Тахи Джабира аль-Алвани, Абд-аль-Хамида Абу Сулеймана. Последний был одним из основателей Международного исламского университета в Малайзии. Автор уже делился своими мыслями о его труде «Кризис мусульманского разума», который переведён на русский язык и содержит блестящий анализ процессов, происходящих сегодня в мусульманской умме и уходящих своими корнями глубоко в историю.

Отталкиваясь от тезиса о том, что «мусульманская индивидуальность» способна взаимодействовать с «реалиями современной жизни», Абу Сулейман настаивает на необходимости руководствоваться новой методологией, которая направит творческую энергию мусульманских интеллектуалов на решение стоящих перед ними актуальных задач.

В то же время непонимание природы нынешнего кризиса и неготовность увязать откровение с разумом и реальностью, по его мнению, мешают мусульманам двигаться вперед. Для решения этой задачи нужно вернуть «целостный взгляд на мир, основанный на единобожии, в котором присутствует понимание конечной цели и причинности», где «сокровенное и явное, откровение и природа, разум и Вселенная соединяются и дополняют друг друга».

Если мы хотим вернуть себе индивидуальность, ясность мысли и величие, то мы должны создавать условия для работы пытливого ума, жаждущего размышлять и постигать, искать выгоду для личности и социума — разумеется, опираясь на коранические ценности и принципы. При этом откровение «не должно превратиться в запутанную науку, которую жрецы ради сохранения власти над богатствами и умами будут истолковывать по своему желанию» [Кризис мусульманского разума].

О необходимости «перерождения» мусульманской уммы говорит и азербайджанский учёный Эльмир Кулиев. Автор перевода Корана на русский язык и целого ряда теологических и философских трудов, он подчёркивает, что в кардинально изменившимся мире нельзя «мыслить категориями времён багдадских халифов. Изменились государства, границы, рынки, мир меняется буквально на наших глазах, и не принимать в расчёт эти перемены невозможно».

Сегодня мусульманским учёным и политическим лидерам предстоит понять, «какая форма общественного устройства, не противоречащая Корану и Сунне, оптимальна в нынешних условиях? В каком направлении должны развиваться государственные и общественные институты? Какие реформы нужно проводить в системе образования?»

Ответов на эти вопросы нет в классических фетвах, отвечавших запросам прошлых столетий. Однако они, и в этом не сомневается ни один верующий, есть в Коране и практике Пророка (мир ему и благословение Аллаха). Но для отделения того, что по-настоящему свято, от культурных наслоений требуется провести «большую археологическую работу». Она необходима, «чтобы прах минувших веков не тормозил» наше движение вперёд, «повёрнутая назад голова не мешала нам обходить препятствия», а «старые богословские споры не отвлекали нас от актуальных проблем».

«Алхимик» реальности

Однажды встав на путь перерождения, эта умма уже не повернёт вспять и отдаст этому миру то, что может дать ему только она. Мухаммад Асад верит в это планетарное предназначение ислама, верит в то, что Коран и Сунна способны в любое время наилучшим образом содействовать духовному развитию человека. Не остановив развитие человеческой мысли, а направив его на созидание и установление на земле справедливого порядка. А значит, и мы сами не можем останавливаться и должны двигаться вперёд, размышляя, открывая новые истины и воплощая их в жизнь.

Возможно, именно поэтому Мухаммад Асад вдруг задаётся вопросом: «Почему даже теперь, оказавшись среди людей, которые верят в то же, во что некоторое время назад начал верить и я, я до сих пор не остановился?» Для себя он нашёл ответ, вспомнив слова одного курда, с которым ему привелось повстречаться: вода теряет свою свежесть, когда застаивается, «но когда она движется, она очищается, так же и человек в его скитаниях». И следом он определяет итог своих скитаний: «Ты отправился в путь, чтобы обменять мир на другой, чтобы получить новый мир для себя взамен старого, который никогда не был по-настоящему твоим». Но итог этот не окончательный, и наш герой ставит не точку, а лишь многоточие, потому что этот путь «может продлиться всю жизнь».

После прочтения этих строк родилась внезапная параллель с «Алхимиком» Паоло Коэльо. Этот роман возбуждает неподдельный интерес к исламу и мусульманской культуре, и то же самое происходит с читателем при знакомстве с Мухаммадом Асадом. Герой Паоло Коэльо тоже преодолевает непростые испытания, стремится к познанию тайн мира и в конце концов возвращается к самому себе. Только пастух Сантьяго — художественный вымысел, а Мухаммад Асад — личность реальная. Личность высочайших помыслов и действий.

При всём при этом Мухаммад Асад предстаёт перед нами обыкновенном человеком. Скромным. Обаятельным. Мягким. Интеллигентным. Никаких особых внешних данных. Полное отсутствие самомнения и самовлюбленности. Своими рассуждениями и искренними переживаниями за судьбы людей он завоевывает сердца читателей, а своим примером демонстрирует жизненность ислама. Такого же простого, понятного и реального, как он сам.