Начало: Часть 1. Подлое сословие

Давайте теперь рассмотрим скотоводов. Понятно, что по сравнению с земледельцем, скотовод в гораздо меньшей мере зависит от окружающей среды. Он в любой момент может сняться и уйти. Не понравилось ему здесь, травы не густые, собрался и ушел. В результате скотовод независим, в определенных границах, конечно.

Хорошо, скажет вдумчивый читатель, но кого сейчас можно отнести к скотоводам? Ведь времена изменились, и нет больше кочевых народов. Скотоводческая тема в её классическом варианте сошла на нет. Никто больше не гоняет стада по бескрайним степям, и в городах люди живут оседло, но не занимаются земледелием. И можно подумать, что есть некое противоречие в моих словах.

Но давайте посмотрим, откуда взялись города как таковые. Официальная версия гласит, что город — это следствие развития земледельческой цивилизации. При достижении земледельцами некоего уровня сельскохозяйственного производства возникает потребность в товарном обмене, и люди начинают осуществлять его в оговоренном месте. Они устраивают склады, прилавки; появляется обслуживающий персонал, торговцы, ремесленники, которые селятся компактно вокруг места торгов. Потом там возводятся укрепления, появляется дополнительная услуга по защите этих самых земледельцев от разбойников и прочее. Иными словами, город представляется как постоянно действующая ярмарка.

Но это ошибочное представление. На мой взгляд, возникновение городов — это следствие соприкосновения авелической (скотоводческой) и каинической (земледельческой) цивилизаций, и причина тому — неизбежный конфликт между ними.

Любой авелит привык к соблюдению договоров. В определенных рамках, конечно, но соблюдение договоров, это базисный элемент скотоводческой парадигмы. Для каинита, напротив, не существует соблюдаемых договоров. Ветер сменился — договор забылся.

Надо понимать, что скотоводов всегда меньше, чем земледельцев, и для того, чтобы прокормиться, скотоводу нужна гораздо большая территория. Это приводит к постоянным сношениям между скотоводами и земледельцами.

Но как скотоводу добиться от земледельца исполнения им своих обязательств? Ведь он кочевник, их изначально меньше. Однако у скотоводов есть определенное преимущество в воинской силе и организованности. Скотоводы, в отличие от индивидуалистов-земледельцев, всегда объединены в устойчивые коллективы, с четко прописанными правилами общежития и жесткой иерархией. Но рано или поздно они все равно уходят. Что же делать?

Единственное решение — оставлять на территориях земледельцев воинов для контроля над соблюдением договоров. Вот откуда появились города. Не рынки, а военные поселения. Это начало начал, все пошло оттуда.

В одних случаях на освоенных землях с доброжелательно настроенным населением создавался укрепленный пункт. В других случаях скотоводы просто устраивали “набеги”.

Существует стереотип, что “набеги” совершались толпой дикарей на мохноногих лошадках, которые, как перекати-поле, носились по земле, уничтожая все на своем пути. Это неверное представление, навязанное нам традиционной исторической наукой и средствами массовой информации.

На самом деле “набег” кочевых воинов организационно представлял собой, по сути, передвижной город. Со своей иерархией, инфраструктурой и другими атрибутами современного города. Разве что без многоэтажек. Со временем эту структуру скопировали римляне.

Ведь что представлял собой римский легион? Он мало чем отличался от скотоводческих боевых отрядов, выдвигавшихся на освоение новых земель. Только конница у римлян была развита слабо. Кстати, это тема для отдельного разговора.

Итак, на новых землях между кочевым и оседлым населением заключались договоры, а при откочевке орда оставляла там свой форпост, военное укрепление.

Было ли это актом агрессии или проявлением недружелюбия? Ведь договор-то был взаимовыгодным, и гарнизон не только следил за соблюдением договоров, но и выполнял другие функции, обеспечивая защиту земель и их жителей как от покушения со стороны соседей, так и от внутренних неурядиц.

Говоря другими словами, имело место плодотворное сотрудничество. Под защитой воинов людям жилось лучше и спокойнее. Они платили дань, возможно, определенные отчисления от доходов, но взамен получали защиту. И именно там, под защитой, стали появляться торговцы и ремесленники, развивалась инфраструктура. Так шло взаимодействие двух цивилизаций, двух архетипов человеческого мышления: каинитов и авелитов. Так начинались города.

Но мир изменился. Города неимоверно разрослись, а кочевые народы исчезли. Всё стало с ног на голову. Однако, если мы посмотрим, кто есть горожане по факту, то легко убедимся, что это суть современные скотоводы. Горожанин не зависит от окружающей среды. Конечно, и в городе бывает то снежок, то потоп. Но разве сравнится уровень зависимости горожанина и крестьянина от тех же погодных условий?

Ненастья приносят горожанину неудобства, не более того. Но существует он вне зависимости от них. И в снег, и в жару горожанин идет на работу. На завод, или в офис, или ещё куда. Горожанин — это современный кочевник. Об этом говорил Жак Аттали, когда выдвигал идею “новых кочевников”, имея в виду горожан, не привязанных к земле и не зависящих от капризов матери земли. Крестьянин привязан к земле. Родила земля, крестьянин живет, не родила, он умер. У горожанина все иначе, у него есть другие источники выживания.

При этом необходимо учитывать, что на протяжении длительного времени происходит смешение этих двух культур, двух цивилизаций, и нельзя однозначно утверждать, что горожанин обязательно духовный наследник авелитов, а тот, кто работает на земле, по сути своей каинит.

Нужно обращать внимание на наличие фундаментальных признаков, таких как оседлость. Если человек полностью подчинен внешним условиям, то неважно, кто он по профессии. Это может быть “артист больших и малых академических театров”©, но по сути он — каинит, раб “матери-земли”, проклятый язычник. Потому что смотрит по сторонам и меняет свою позицию в зависимости от того, откуда дует ветер.

Напротив, если человек работает на земле, но придерживается определенных ценностных установок и в любой момент может эту землю бросить и уйти ради своих убеждений, то он авелит, потомок и наследник скотоводов. Естественно, речь здесь идет исключительно об авраамических убеждениях.

Есть ещё один архиважный признак. В силу того, что земледелец подчиняется “матери-земле”, то земледельческое общество, по определению, матриархально. Скотоводческое же, соответственно, должно быть патриархальным. Но, опыт показывает, что это, мягко говоря, не всегда так. Является ли это опровержением моих тезисов? Нет. Но это ещё одна серьезная тема, и к дихотомии матриархат-патриархат нам ещё предстоит вернуться.

Исходя их вышесказанного, можно утверждать, что скотовод правит окружающей средой, а земледелец подчиняется ей. В этом их принципиальное различие. Скотовод формирует окружающий мир под себя, он наместник Бога на земле и исполняет возложенную на него функцию. Как? Да как может, так и исполняет, а если не может, то уходит, потому что он не привязан к земле, но верен своим принципам.

Позволю сделать еще один вывод: авелит — это потенциальный единобожник. Он имеет возможность подчиняться только законам Божьим без ежесекундной оглядки на внешние обстоятельства. Люди, которые называют себя единобожниками и являются ими на самом деле, по всем признакам относятся к скотоводам. Те же, кто называет себя единобожниками, но при этом следуют земледельческой парадигме, легко сваливаются в язычество. Через привязку к “матери-земле”.

И я убежден, что, несмотря на нынешнее превосходство каинитов, будущее этого мира — это общество, не зависящее от капризов природы.

БУДУЩЕЕ — ЗА НОВЫМИ ГОРОДАМИ™, ЗА НОВЫМИ КОЧЕВНИКАМИ™.