Влияние Корана на арабскую словесность

Появление Священного Корана стало беспрецедентным событием в истории арабского языка и арабской литературы. Несмотря на то, что во времена Мухаммада язык арабов был достаточно хорошо развит, только с распространением Корана их словесность достигла пределов выразительности и совершенства.

Стремление сохранить Коран и уберечь его от искажений двигало улемами, когда они совершенствовали арабское письмо и разрабатывали единую систему диакритических знаков и огласовок. Язык Корана, богатый грамматическими формами и категориями, риторическими оборотами, метафорами и сравнениями, стал эталоном арабской речи и лёг в основу арабской грамматики.

Благодаря Корану лексика арабов пополнилась новыми словами и значениями; прочно вошли в оборот отдельные слова, заимствованные из других языков, сложились принципы наддиалектного классического арабского языка. С укреплением мусульманского государства появились новые сферы применения арабского языка (ведение делопроизводства, документации и т. д.), в которых отдельные обороты из Корана были приняты за языковые стандарты.

Коран трансформировал не только сознание целых народов, но и способ мышления. Коранические идиомы и сравнения прочно вошли в разговорную речь и придали особую изысканность классической литературе. Словно преклоняясь перед совершенством Корана, безупречностью его формы и глубиной содержания, арабо-мусульманские поэты и прозаики часто облекали свои мысли в коранические выражения. Вместе с тем уважение к священной книге обязывало мусульман избегать подражания ему.

Разницу между использованием Корана в художественных целях и между имитацией его обозначил Абу Мансур ас-Са‘алиби (ум. 1038), чей трактат аль-Иктибāс мин аль-Кур’āн аль-карим (Заимствования из Священного Корана) считается самым ранним сочинением на эту тему. Отталкиваясь от идеи неповторимости Корана, автор утверждает, что любые попытки подражать Корану бесполезны и безрезультатны, но люди могут заимствовать его стиль, идеи и обороты, чтобы сделать речь более выразительной и возвышенной.

Имамитский законовед и филолог Майсам аль-Бахрани (ум. после 1282) относит заимствование (иктибāс) к стилистическим приёмам и определяет его как использование коранических оборотов или аятов для украшения речи. Дамасский кади Абу аль-Ма‘али аль-Казвини (ум. 1338) отмечает, что иктибāс имеет место лишь в том случае, если в речи нет указаний или намёков на обращение к Корану. Это условие ставит и ас-Суюти в своём трактате о коранических науках. Следовательно, если ритор указывает на цитирование слов Всевышнего, это не считается иктибāсом.

Использование коранических выражений в речи стало предметом богословских дискуссий примерно на рубеже Х — ХI вв. Маликитские законоведы, в том числе кади Абу Бакр ибн аль-‘Араби, опасаясь смешения сакрального и профанного, не разрешали включать коранические обороты в поэтические произведения.

Между тем большинство улемов не считало предосудительным заимствование выражений из Корана ни в прозе, ни в поэзии. Священная традиция сохранила немало проповедей и молитв Пророка, в которых встречаются коранические обороты или фрагменты аятов. Согласно преданию, например, письмо Мухаммада византийскому императору содержало приветствие: «Мир тем, кто последовал верному руководству!» (сура 20 «Та ха», аят 47). Праведные халифы и другие сподвижники тоже использовали фразы из Корана в своих проповедях и речах.

В сборнике Шу‘аб аль-имāн (Разветвления веры) имама аль-Байхаки приводятся бейты одного из ранних мусульман:

«Проси Аллаха из милости Его и бойся, ведь богобоязненность — лучшее из приобретений. Тому, кто боится Аллаха, Он создаёт [выход из положения] и посылает удел оттуда, откуда он даже не предполагает».

Эти слова похожи на аяты: «Тому, кто боится Аллаха, Он создаёт выход [из положения] и посылает удел оттуда, откуда он даже не предполагает» (сура 65 «Развод», аяты 2-3).

Заимствования из Корана встречаются в сочинениях таких признанных улемов, как имам аш-Шафи‘и (ум. 820), ‘Абд аль-Кахир аль-Багдади (ум. 1037), кади ‘Ияд ибн Муса (ум. 1149). Однако отношение к подобным заимствованиям различается в зависимости от характера текста.

Согласно сирийскому языковеду Ибн Хиджже (ум. 1433), использование коранических выражений разрешается в проповедях и в договорах, допустимо в обыденной речи, в письмах и в рассказах и запрещено в непристойных шутках и когда ритор приписывает слова Аллаха себе самому. Например, считается неприемлемым, если работодатель говорит о своих служащих: «К Нам они вернутся, а потом Мы потребуем у них отчёта» (сура 88 «День покрывающий», аяты 25-26).

Коранические обороты встречаются практически во всех жанрах арабской поэзии, особенно в элегиях, похвальбе, панегириках и сатире. Арабо-мусульманские поэты часто прибегают к аллюзиям на коранические рассказы и притчи, вызывающие у слушателей устойчивые ассоциации. С такой целью, например, используются упоминания о грехе Адама (сура 20 «Та ха», аят 121), об огне Ибрахима (сура 21 «Пророки», аяты 68-71), о жене Лута (сура 66 «Запрещение», аят 10), о верблюдице Салиха (сура 7 «Ограды», аят 73), о рубахе Юсуфа (сура 12 «Юсуф», аят 18), о посохе Мусы (сура 7 «Ограды», аят 107) и т. д.

Яркие коранические персонажи нередко служат для восхваления добродетелей или обличения недостатков. Например, Пророк Юсуф обычно олицетворяет красоту, Пророк Ибрахим — преданность Богу, Пророк Айюб — долготерпение, Фараон — упорство в неверии, Карун — самодовольство и обольщение богатством и т. д.

В некоторых произведениях параллели с кораническими сюжетами и персонажами используются для придания тексту дополнительной смысловой нагрузки, как, например, в бейтах раннеисламского поэта ‘Абдаллаха ибн аль-Хариса (ум. 632):

«Поистине, мы убедились, что земля Аллаха просторна. Она спасает от унижений, бесчестия и позора. Посему не выбирайте унижения при жизни, позор при смерти и опасное бесславие». Поэт намекает на коранический упрёк в адрес тех, кто отказывается от хиджры на пути Аллаха: «Разве земля Аллаха не была обширна для того, чтобы вы переселились?» (сура 4 «Женщины», аят 97). Но если Коран призывает к переселению ради сохранения веры и благочестия, то поэт делает ударение на избавлении от унижений и на духовном освобождении.

В целом арабская касыда, принявшая окончательную форму во второй половине VI в., в исламскую эпоху не претерпела существенных изменений. Она сохранила свою сегментарную структуру и монорифмичность, но её тематика расширилась и вышла за рамки межплеменных отношений и кочевого быта. Довлеющее влияние коранического стиля легко просматривается в касыдах дидактического характера, как например, в стихотворении басрийского поэта Язида ибн аль-Хакама ас-Сакафи (ум. 723), адресованном его сыну Бадру:

«Помни о праве твоего соседа, ведь щедрый помнит о [чужих] правах, и знай, что однажды гость непременно похвалит или упрекнёт». Словно находясь под впечатлением от коранических притч и наставлений, поэт учит творить добро и помнить, что отношение к людям — причина доброй молвы или худой славы. В некоторых сочинениях, например, в аскетической лирике Абу аль-‘Атахии и в касыде Нунийя Ибн аль-Каййима (ум. 1350), целевая установка полностью связана с кораническим учением и богоисканием.

Ещё более ощутимое влияние Коран оказал на развитие арабской прозы. Поэзия, заключённая в рамки традиционных форм, реагировала на бурные процессы в политической и культурной жизни Халифата значительно медленнее, чем проза, в которой нашли отражение все стороны жизни мусульманского общества. Проповеди и рассказы, послания и договоры, теологические и полемические трактаты — каждый из этих жанров развивался и приобретал характерные черты. При этом влияние Корана ощущается в структуре, содержании и стиле прозаических памятников настолько, что некоторые исследователи говорят о формировании под влиянием Корана новых литературных жанров.

Как и суры Корана, практически все средневековые книги и документы на арабском языке условно делятся на структурные элементы (зачин, основная часть и концовка) и открываются формулой «С именем Аллаха, Милостивого, Милосердного». Письма и послания, в свою очередь, начинаются словами приветствия: «Мир Вам, милость и благословение Аллаха!» Помимо этого, вступление обычно содержит и слова восхваления Аллаха, свидетельство единобожия и молитву за Пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, и отделяется от основной части формулой أَمَّا بَعْدُ ‘а затем’. Как правило, концовка различных речей и текстов тоже содержит молитвенные формулы и славословия.

Коран также оказал влияние на стиль и на ритмику классической арабской прозы. Принято считать, что параллелизмы (расположение тождественных или сходных по грамматической или семантической структуре элементов речи в смежных частях текста), антитезы (риторическое противопоставление) и сложные периоды, состоящие из нескольких предложений, получили распространение в прозаических текстах именно благодаря авторитету Корана. Очевидно, украшение прозаической речи изящными сравнениями, иносказаниями и ритмизированными фрагментами тоже берёт своё начало из коранического стиля.

В содержательном плане влияние Корана на ранние прозаические произведения очевидно. Теологические трактаты, биографические описания Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, предания о его военных походах и религиозные проповеди изобилуют цитатами и заимствованиями из Корана, порой переработанными на синтаксическом и стилистическом уровнях. Так, в одной из проповедей багдадского оратора Ибн Сам‘уна (ум. 997) говорится:

«Будьте терпеливы, сторонясь запретного, состязайтесь в терпении, выполняя заповеди, будьте на страже, помня о том, что за вами наблюдают, бойтесь Аллаха, уединяясь с собой, и вы будете возвышены». Как видим, эти наставления созвучны с аятом: «О вы, которые уверовали! Будьте терпеливы, состязайтесь в терпении, будьте на страже и бойтесь Аллаха, — быть может, вы преуспеете» (сура 3 «Семейство ‘Имрана», аят 200).

Наряду с этим Коран дал толчок и развитию художественной прозы, ранней формой которой можно считать пространные комментарии к кораническим рассказам. Коранические цитаты и сравнения придают особый колорит и коротким рассказам-нравоучениям ранних литераторов аль-Джахиза и Ибн Кутайбы.

Коранические описания потустороннего мира, неосязаемого и незримого, вдохновили на создание бессмертных памятников арабской прозы кордовского литератора Ибн Шухайда (ум. 1035) и сирийского поэта Абу аль-‘Аля аль-Ма‘арри (ум. 1057). Первый в своём сочинении Рисāля ат-тавāби‘ ва-з-завāби‘ (Послание о двойниках и духах) описывает своё путешествие в Долину духов, где он встречается с духами-двойниками других поэтов. В сатирической манере автор возражает своим соперникам, даёт критическую оценку творчеству своих предшественников и воспевает свой собственный литературный талант.

В другом сатирическом трактате Рисāля аль-гуфрāн (Послание о прощении) известный поэт-скептик аль-Ма‘арри отправляется в загробный мир, чтобы поинтересоваться судьбой своего критика Ибн аль-Кариха аль-Халяби (ум. после 1033) и своих предшественников — поэтов и философов. Устами коранических персонажей он описывает многочисленные сцены воскрешения и воздаяния и пытается обосновать свою правоту в идеологических спорах со своими современниками, особенно с богословами-традиционалистами.

Священный Коран продолжает вдохновлять поэтов и писателей и в наши дни. Персонажи с именами коранических пророков «ожили» на страницах романа Ауляд xāратинā (Дети нашего квартала) египетского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе Нагиба Махфуза (ум. 2006). Написанный спустя семь лет после июльской революции 1952 г., роман затрагивает актуальные проблемы египетского общества и проповедует общечеловеческие ценности, на основе которых возможно сосуществование мировых религий.

Египетский публицист Мустафа Махмуд в книге Саввāx фи дунья-Ллāх (Путешественник в мире Аллаха) обращается к коранической тематике для разрешения проблем современного общества. С одной стороны, он критикует западный империализм и политику «двойных стандартов» в отношении мусульманского мира, а с другой стороны — упрекает законоведов и схоластов за чрезмерное внимание к правовым вопросам и разногласиям между мазхабами.

Большую популярность приобрёл сборник коротких рассказов-нравоучений Ля таxзан (Не печалься) саудовского писателя ‘Аида аль-Карни. Искусно сочетая прозаические отрывки со стихотворениями и саджем, автор продолжает традиции мусульманских классиков и побуждает читателей задумываться над смыслом жизни и непреходящими ценностями.